В жизни бывают разные моменты, которые невозможно облечь в слова.
Бывают моменты беспросветного отчаяния, когда все естество превращается в бесконечный вой, нет места ни словам, ни мыслям, одна лишь плещущаяся вровень с горлом темнота безысходности, только лишь случайно не прорывающаяся наружу бессвязным воплем. А бывают моменты подобные состоянию абсолютного покоя в самом сердце бури, когда вокруг бушует и резвится в полную силу стихия, способная стереть город с лица земли, присыпать сверху песочком, а потом замести все возможные следы, а ты находишься в той самой точке, в которой даже мимолетного движения воздуха нет, способного двинуть тончайший волосок у виска.
Шаткое равновесие мироздания в такие моменты похоже на невероятный магический баланс хрустальных осколков, зависших в пространстве исключительно под действием силы тяжести, и вот-вот намеревающихся разлететься в разные стороны стеклянным крошевом, но этот момент еще не настал, еще только-только. Мир вдохнул — и замер.
Мир замер в предвкушении, казалось, ему самому интересно. Нетерпение даже не успело бы оформиться, ведь момент, растянутый в бесконечность, был коротким как еле слышный вздох.
Тихий, почти бесшумный, треск, способный оглушить. Таинство жизни, рвущейся на свободу, заявляющей о себе, говорящей: «Я здесь, я есть, даже если ты никогда не знал меня, не ждал, я — есть. Я пришел. Тебе нужно с этим теперь жить."
Будь сейчас какой-то другой момент, попроще, и эльфийка могла бы сказать, что мир рождался заново, менялся в эти пару минут, когда они замерев и сойдясь рядом, смотрели во все глаза на рождение грифонов. Это можно было охарактеризовать и так, что здесь, вдали от всех сильных мира сего, знакомый им Тедас только что умер, родившись заново. Бесконечно другим, хоть и похожим на самое себя. И присутствовали при этом только они, всего трое.
Но это был другой момент. Валья не могла думать о целом мире, потому что все ее чувства вдруг отказали. Вселенная сузилась до происходящего сейчас. Грифоны пробивались в жизнь, заявляли о себе писком и треском скорлупы, неуверенными движениями, мокрым пухом и слипшейся шерсткой. У нее не могло быть никаких мыслей, да и не было. Мира не стало. Его попросту больше не существовало. Какой там мир! Создатель помилуй, какое он имеет значение?
Тихо охнув, девушка плавно опустилась на колени, приближая взгляд к новорожденным... птенцам? Котятам? Нависать над ними ей не хотелось отчего-то. У птиц острое зрение, но зачем пугать лишний раз? Хотя их память поколений не учит их бояться людей. Они-то с людьми не расставались практически. Это люди их потеряли. И люди тут единица измерения, а не название расы.
Широко раскрыв глаза, она смотрела на копошащиеся комочки — не такие уж и маленькие на самом деле, она представляла их себе поменьше — улыбаясь, и сама этого не замечая. Так же неосознанно, она протянула руки и словно бы обняла их всех разом. Писк усилился, а в ладонь сразу же ткнулась маленькая мокрая головушка, перья на которой отрастут чуть позже, а пока что только начинал подсыхать невесомый пушок. Она тихонько пропела что-то очень похожее на птичью трель, бывшее всего лишь строкой из эльфийской песни, смысла которой она не помнила, да и не знала никогда, если уж совсем честно, а извлекла ее из памяти, даже не подозревая, что она там была. Но больше внимания птенцов привлек ее столь же тихий смех: они закопошились как-то более целенаправленно, не переползая еще под ладонь, но кучкуясь рядом. Кто-то неуверенно, но при этом довольно ощутимо, прищемил подушечку пальца клювом. Пожалуй, это было лучшее, что она когда-либо испытывала в жизни.
Возможно, эти своды никогда ранее не знали счастливого девичьего смеха, разносящегося здесь, перекатывающегося, дробящегося от стен, потолка, даже пола. Смеха чистой радости, светлого незамутненного счастья и безграничного восторга. Сейчас она обнимала ценнейшую из жизней этого мира. Жизнь еще сама не поняла, что натворила своим внезапным успешным появлением. Пока что жизнь еще была слишком мала, чтоб хоть что-то понимать. А способные понимать сейчас, кажется, не стремились это делать. Одна так точно с легкостью забыла обо всем на свете, практически положив голову на руки, сразу же получив неуклюжий и слабый тычок куцым крылышком в нос, зажмурилась от удовольствия и разве что не умерла от мгновенного умиления.
Живые и здоровые грифоны. Настоящие. Не сон и не обман. Это происходит в реальности. И это происходит с ней.
Она засмеялась вновь, а детеныши, продолжая клубиться в кольце ее рук, вторили ей своим уже более громким писком. Этот звук словно бы стирал из реальности крики ужаса и боли, которые раздавались тут столетиями, не отменил смерть и потери, но сделал их будто бы менее яркими, менее пугающими, менее... невыносимыми.
Оно того, определенно, стоило.
— Каронел, мне нужен платок. Смочи его водой из фляжки и чуть отожми, — голос тихий, словно бы чужой, почти шепот, но при этом отчетливо и на удивление слышимый.

Почти не глядя, обернувшись лишь мимоходом, она бросила короткий взгляд на спутников и, взяв из рук эльфа мокрую тряпицу, перестала уделять внимание кому-то кроме грифонов. Легко касаясь их «кошачьей» части, она аккуратно и тщательно обтерла их. Конечно, они обсохнут, но шкурка с шерстью и перья — это разные вещи, если перья сами собой потом распушатся и сменятся, то шкурку желательно бы сразу как-то в порядке содержать. Дорога еще долгая, а при таком грузе они, вероятнее всего, обратно добираться будут медленнее.
Ей так и не удалось успеть найти в крепости материалы по выращиванию грифонов. Именно о детенышах и первых днях жизни были лишь краткие упоминания. Хотя она, имея все шансы действительно найти кладку, искала очень старательно, но время... время было не на ее стороне. Потому большим специалистом она пока что не была. Но это не значило, что она не знала что делать и не была готова совсем.
Как ни крути, а от самой удобной идеи — корзин — пришлось отказаться. Там птенцам было бы удобнее всего, но путешествовать было бы не очень практично. Местность, прямо скажем, не располагала. На этом месте голову сломать было можно — воистину: как?! И, признаться, она не думала, что грифонистое богатство решит сразу вылупиться. Из дневника это ниоткуда не следовало, вроде бы. Кладка и кладка. Сроки там не были прописаны, поэтому Валья еще надеялась, что им достанется груз в виде целеньких яиц, которые не пищат, не хотят кушать и не гадят. Однако (исключительно на всякий случай) она имела и план Б.
Каронел генерировал вопросы со скоростью скорострельного лучника, выдающего выстрел за выстрелом. Эльфийка даже слегка удивилась. Казалось, что она от него столько вопросов сразу не слышала никогда. Он вообще производил всегда впечатление взрослого, серьезного и такого... внушительного что ли? Авторитетного, вот! Она еще помнила первое свое о нем впечатление, и вполне была под властью его. Времени-то прошло всего ничего.
— Сделаем из плащей что-то вроде переносок, и повезем, — она чуть пожала плечами, — а вот ради кормежки придется очень постараться.
Валья вздохнула. Это был самый трудный момент плана. Обычно в такие походы брали вяленое мясо, сушеное мясо и аналоги. Переложенные специями и солью, порции не портились довольно долго, были пригодны как в горячее, так и просто пожевать с черствым хлебом. Даже лошади, приученные к длительным путешествиям с удовольствием жевали наравне с хозяевами такой паек. Но можно ли его грифонам? Наверняка да, но взрослым. А только-только вылупившимся? Она не знала, и рисковать не хотела. Опять же, большое количество соли и специй, консервирующих мясо, для животных были не самой полезной добавкой.
В общем, она пришла к выводу, что им нужно свежее мясо. Что-то из того, чем орлы кормят своих птенцов. Раз тут часть орлиная имеется, то и плохо им от аналогичной пищи не станет. Но это значило, что придется охотиться. В этом вот... в том, что Каронел называет пустыней, а она могла назвать магической помойкой. Вот в ней и нужно было искать для грифонят еду. Не один раз и даже не два.
Интересно, ее сразу убьют или где-то на половине дороги, когда замучаются с таким «грузом»?
Впрочем, ей было все равно. Никаких усилий ей было не жаль на самом деле. В целом, она даже уже начала показывать пример. Обтирание много времени не заняло, а потом она взяла запасной плащ, переложила его отрезом кожи, свернула не то в длинную трубу, не то в нечто напоминающее перевязь для переноски детей, которыми пользуются некоторые селяне. Получилось не очень удобно, грифоны будут тесно скучкованы, без простора. Но зато можно без опаски закрепить перед собой и спокойно сидеть на лошади.
— Хорошо, что они такие маленькие. Пока еще не будут пытаться ползать. А будут спать.
«Я надеюсь».
Хотя сама уже морально готовилась стать объектом общеотрядной ненависти: путешествие и без того нелегкое разом усложнилось на порядок. И, возможно, удлинилось. Виноватого долго искать не придется. Ну да и ладно. Даже если у нее после этой поездки не останется друзей (собственно, оба двое, кого она вообще могла бы так хотя бы попытаться назвать, были тут), то все равно все не зря. Ну не зря же!
— Как-то так оно должно быть.
Все в один плащ не помещались. Так что каждому достанется своя доля. В общем, должно сработать.

Отредактировано Valya (2018-09-15 23:49:41)

Остаться здесь?
Валья поежилась. Здесь ей было, мягко говоря, не очень уютно. Все ее существо в голос вопило о том, что нужно убираться отсюда поскорее, прямо сейчас, не теряя ни минуты. Видимо, это говорило отсутствие опыта в таких вылазках, когда голос разума и внутренние чувства говорят о разном. Сейчас голосом разума был Каронел. Но очень хотелось кричать в голос, спорить с ним, переубедить его. И выбраться отсюда все-таки. Любым способом. Любой ценой. Но прямо сейчас.
Эльфийка прикрыла глаза и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Сейчас ей всего-то нужно было поверить. Поверить в слова того, кого она когда-нибудь вслух сможет назвать другом. Он же ей поверил, когда согласился поехать сюда, не зная зачем. Кажется, теперь была ее очередь. Но как неимоверно трудно это было! Маги и эльфы давно разучились доверять кому бы то ни было. Кому доверять? Хозяевам или храмовникам? Она привыкла, что доверять можно только себе. И сейчас пыталась скоропостижно найти в себе хоть что-то, что позволило бы, вопреки своим чувствам, довериться кому-то другому.
Когда она смогла заговорить — борьба с собой давалась очень непросто — она говорила очень тихо, но голос все равно слегка подрагивал.
— Очень надолго мы тут все равно задержаться не сможем, — еще больше сил требовалось, чтобы отвести взгляд от грифонят и посмотреть на спутников, — совсем скоро тут нечем будет дышать.
Она перевела взгляд в направлении, где лишь только угадывались тела мертвецов, явственнее, чем если бы она могла их видеть. И она была очень рада, что не видит. Смотреть на живых грифонят было куда как приятнее, чем на трупы. Один из которых...
О боги...
Решение давалось с трудом. Буквально с болью в сердце. У них еще были дела здесь, что верно, то верно.
— Им действительно нужно свежее мясо,  и нам его приется добыть — голос звучал как чужой, а в мыслях растекалась звенящая тишина: зловещая и чуждая, — но некоторое время без еды они протянут. Нам сейчас нужно...
Она не знала, как это сказать. И как это сделать не представляла пока тоже. Все-таки опыта у нее было очень мало, многие вещи приходят лишь благодаря ему. И вот взрослый достаточно маг, обученный, грамотный, смотрит в стену пещеры и мучительно думает, как объяснить товарищам, что нужно сейчас будет делать? Даже в мыслях ей не хватало смелости облечь необходимость в слова, не то, что выпустить оные слова наружу. Ей никогда не приходилось заниматься чем-то подобным, даже видеть не приходилось. И сейчас при одной мысли об этом руки начинали дрожать. Что недопустимо для мага.
Она сжала пальцы в кулаки и поднялась на ноги, отворачиваясь от грифонят. Привычно потянулась к посоху, бывшему одновременно и фокусом Силы, и опорой.
— Нам нужно зачистить территорию, пока это еще имеет смысл, — чужие слова, словно бы подсказанные кем-то, не ею.
В груди бешено колотилось сердце, а в ушах шумела кровь, напоминая шепот Тени. Она пока что не Серый Страж, но, наверное, они должны мыслить как-то так? Нельзя допустить, чтоб тут снова расплодились мертвецы. Мертвое нельзя убить, его можно только уничтожить на базовом уровне. Если некуда вселиться, то никто и не вселится.
Здесь было отвратительно. Возможно это место никогда не будет чистым или приятным. Но безопасным оно может стать, если она сейчас соберется. И, кажется, от воина больше проку будет в составлении грифонятам компании. Не для тепла. Для их безопасности. Да и не хотелось, чтоб пусть и бывшая, но храмовница, видела на что действительно способна Валья как маг. Понятно, что храмовники все отлично знают, но у них, вроде, сложились в некоторой степени дружеские отношения. Пугать друга — плохой выбор. Даже если ты делаешь это потому что сделать это нужно.
Девушка вздохнула и посмотрела в глаза Каронелу: прямо и открыто.
— Ты же понимаешь... мы не можем их так оставить.
Она не хотела продолжать, и могла лишь надеяться — только надеяться — что он поймет ее правильно и сам отдаст распоряжения Реймас. Валья, правда, не могла сказать это вслух. Не уверена была, что сможет сделать, но сказать не могла точно. Принятие решения и так отняло все моральные силы. Сейчас были нужны два мага. Нужны для того, чтоб воину не пришлось пачкать руки. Что же касается их рук... ну что ж, так тому и быть. По крайней мере два мага управятся быстрее и вернее, чем маг и воин. Превращать Реймас в мясника не хотелось.
Эльфийка развернулась в сторону места недавней битвы. На первом шаге она покачнулась, но к третьему уже выправилась, повторяя в уме необходимые заклинания, прячась за своей магией, как за маской. Пальцы, сжимавшие посох, побелели от напряжения и ей пришлось расслабить их усилием воли. Недопустимо сейчас совершать ошибку новичка, терять концентрацию только потому что приходится заниматься ужасными вещами. Посох следует держать не так.

Отредактировано Valya (2018-09-23 11:47:21)

Маг Круга… как много смысла в этих двух словах. Как многое можно понять, лишь только их услышав. Но на самом деле в этом мире хватило бы и одного слова: маг. Маг — и многое становится понятно. Ты рождён магом. Точка. Дальше нет ничего.
У тебя нет детства: оно заканчивается ровно в тот момент, когда ты проявляешь свои способности, когда Сила впервые исходит из тебя, оформившись в действие. Впрочем, у эльфа детство и не начинается.
Свобода? У тебя её нет. С момента, как ты стал магом, твоя свобода испарилась, исчезла. Ты не волен решать сам, где ты будешь жить, и как ты будешь учиться. Ты никогда не увидишь близких людей и никогда не сумеешь быть там, где хочешь. Это решено за тебя. По праву твоего рождения, которое даёт права всем, кроме тебя.
Ты вообще не можешь ничего решать. Ты можешь знать и соблюдать правила. И как-то жить в этом. Или не соблюдать правила, но и жить тогда будешь не очень долго.
Зато ты хорошо знаешь, что такое страх. Он — твой единственный верный спутник, он, и твоя тень. Тебя учат бояться своей собственной Силы, ты привыкаешь бояться вообще любой силы, ведь сила храмовника всегда будет прямой угрозой тебе. Маг может лишь надеяться на что-то в душе храмовника, что не превратит того в зверя. И тогда — может быть — этот зверь не растерзает тебя.
У мага нет ни семьи, ни друзей.
Ни права на слабость. Слёзы мага недорого котируются. А каждая из слабостей (душевных или физических) даёт лишнее преимущество в руки тех, кто за тобой следит. Следит неотступно, постоянно, всегда и без устали. Каждое промедление, каждый шаг — и ты осуждён. На смерть. Тобой манипулируют, тебя запугивают, в ряде случаев пытают. Тебе знакомы на собственной шкуре все виды насилия. Ты всё о них знаешь.
У тебя есть только ты сам и твоя Сила. Сила, которая сделала тебя тем, кто ждёт чужой милости. И зачастую не получает её. Но получает осуждение, обвинение, и бесконечную боль. У тебя нет и не может быть ничего. К чему иллюзии? Выбор темы для исследования или выбор тренировки — это просто хождение туда-сюда внутри клетки. И больше ничего. Только бы не сойти с ума, только бы не сорваться и не сломаться. Маги отлично умеют обманывать себя, в этом плане. Больше им ничего не остаётся. Верить кому-то, доверять, быть с кем-то — невозможно. Потому что этого не будет и быть не может никогда. У тебя отнимут всё, что только пожелают. И бороться ты с этим не сможешь. Силу, жизнь, честь, любовь и привязанность — всё это будет растоптано, стоит только расслабиться и отвлечься, позволить себе одну-единственную ошибку.
Тебя возвели в ранг бога, ожидая от тебя всесилия. И простить тебе то, что ты не бог, что ты такой же… да, не человек. Но допустить в тебе обычных желаний, стремлений, ожиданий и… слабостей — нет. Невозможно. Тебе не простят.
Возможно, именно поэтому Валья сжимала посох побелевшими пальцами, шла вперёд, прячась в тени. Шла, стараясь не думать о том, что она стала как-то слишком часто завидовать мёртвым. Зависть к тем, кто умудряется всё-таки жить, дело обычное. А вот зависть к тем, кто уже не испытывает боли и страха — это было что-то новенькое. И слишком часто она стала касаться её в последнее время. Лишь только уход из Круга дал некий проблеск. И тем несправедливее было то, что погибший товарищ знал, ради чего хочет, может и будет жить. Впрочем, нет. Не будет. А ведь у него была эта вера. Эта внутренняя сила, которой так не доставало ей самой.
И от этого грудь раздирала невыносимая боль. Маги привыкли к несправедливости, но в данном случае несправедливость была особенно жестока. Жестока как сама Тьма, высасывающая любую надежду. Он знал. Он хотел. И у него бы получилось.
И вместо этого рывок в смерть на пороге, за шаг до великой судьбы.
Ужасно несправедливо.
И по её вине.
Она посторонилась и пропустила Каронела вперёд. И пошла за ним шаг в шаг, попросив только:
— Ни за что не оборачивайся.
Впрочем, веры в это было очень мало, и она всё-таки выискивала тени погуще, стараясь не отставать. Что-то даже отвечала, рассказывала то немногое, что удалось узнать. Про руны немного больше, про грифонов немного меньше. Отстранённо вспоминала то, что удалось прочитать, даже сама не понимала, как именно умудряется припоминать какие-то мельком увиденные вещи, они словно бы всплывали в памяти сами собой.
А в голове меж тем была звенящая пустота, и ощущение, будто она проваливается в Тень, растворяется. Только посох в руке давал чувство реальности. Он, да горящие от слёз щёки. Говорить ровно и тихо — любой маг в совершенстве владеет этой техникой, даже если в душе звенит гнев. Или ворочается лениво боль. И даже если бьётся в стены разума страх — маг может не кричать. Но уж если закричал… то срыв неминуем.
И потому она говорила тихо, размеренно. Главное, чтоб Страж не оборачивался. Какая, в целом, разница, что там испытывает девчонка-эльфийка-маг? Если не сорвётся, то и плевать. Так всегда было.
«Не останется ничего» — она вздрогнула при этих словах. Не останется. Ничего. Холод рванулся из глубины души, окатывая разум чудовищной волной. Холод не магии — бессилия.
— Да, — безразлично подтвердила она, — я тебе помогу.
Какие были варианты? Она сама это затеяла, это её не самое хорошее планирование привело к такому результату. Скажи она о цели путешествия, о найденной информации, и весь Вейсхаупт поднялся бы как один. Поход был бы спланирован куда лучше. Всё вообще было бы не так. Возможно, никто и не погиб бы. Ради новой надежды Стражи в два счёта бы разворотили это гнездо трупов.
Но она решила так. Последствия её решения тоже на ней. Страшнее ли это усмирённого бывшего знакомца? Нет. Не страшнее. Когда маг погиб, оставаясь собой — это и в десятой доле не так страшно, как живой бывший маг, от которого не осталось ничего, кроме памяти, да и та не всегда.
— Что мне нужно делать? — она знала, о чём ей сейчас будет шептать Тень, и кто именно оттуда сейчас с ней заговорит.
«Ну давай, тварь».

Несовпадение формулировок — вот что время от времени повергало в некий ступор. И без того трудно соображающая, Валья сейчас действительно временами слабо или не сразу понимала, чего от неё ждут или хотят. Работать в связке всегда трудно, потому что это требует некоторой… открытости что ли? Не совсем так на самом деле. Не в тех словах и формулировках. Но отдать часть своей энергии, часть себя… в общем, с кем попало сделать в разы труднее, потому что нужно преодолеть себя. В некоторых вещах и моментах. Со знакомым или учителем, это всегда проще. И, в общем, хорошо, что фокусом сейчас служить нужно было не ей. Очень хорошо.
Она молча кивнула, прикрыла глаза и выпростала из себя энергию. Иногда для подпитки нужен был физический контакт. Для самых первых связок или для самых слабых магов это было чуть ли не единственным вариантом. К сожалению, для ситуации, когда ты настолько не в себе, пожалуй, тоже. Увы, времени на размышления было немного и дилемму на предмет «коснуться незнакомого мага и мужчины» и «делать дело» надо было решать быстро. Эльфийка очень хотела пойти сложным путём, но не решилась. Возможно, всё бы получилось и так, но если есть возможность сэкономить себе силы, то пусть будет так.
Она сделала пару небольших шагов вперёд и легонько, буквально кончиками пальцев, коснулась спины Стража. Так было проще. И пусть всё быстрее закончится.
Тень, взрыкнув довольно, обрушилась на разум, словно волна. Довольное урчание слышалось в голосах, которых век бы не слышать вообще. Им было хорошо сейчас шептать то, что они шептали. Они были сильны, а ей оставалось только верить в то, что они ещё не сейчас её получат. Может быть когда-нибудь, но не сейчас. Ей показалось, что был миг — короткий как вспышка молнии — что разум поддастся, уже поддаётся, но в памяти ярким пятном ещё было живо воспоминание о копошащихся под руками птенцах, и это, внезапно, заглушило и отодвинуло на задний план всё ей только что сказанное. Всё, к чему она уже допускала шаг.
Но нет.
НЕТ.
Не раньше смерти. А с ней придётся повременить.
Она так много и так часто тренировалась в Круге, что ей не нужно было смотреть, куда идёт. И она по привычке закрыла глаза. Это когда-то так сильно удивило её первого учителя, что он с тех пор был уверен, что она была бы отличным танцором: в долю секунды Валья отбрасывала неуверенность и начинала чувствовать напарника, даже касаясь его кончиками пальцев. И сейчас спокойно подстроилась под шаг Каронела, улавливая каждое движение. Спина — удивительное место, в ней отражается шаг, зарождающийся в кончиках пальцев ног; удар, начинающийся с бедра или поворот корпуса, лишь только по напряжению мышц. Чувствовать и понимать это, было легко. Следовать тоже. Отойти, чтоб не мешать. Или вовремя понять, что всё: можно открыть глаза и шагнуть в сторону.
— Да, всё в порядке, — она пожала плечами.
И больше не отводила взгляд. Боль странная штука. Физическая может убить, а моральная свести с ума. Если тебе не за что держаться. Валье никогда не приходилось лично участвовать ни в чём подобном. В Круге если что-то происходит… если кто-то гибнет, что вернее, храмовники решают этот вопрос. Иногда маг пропадает. Иногда все знают, что с ним случилось, а тело уносят. Бывает по-разному, и не всегда удаётся попрощаться.
Сейчас ей особо нечего было сказать. Они были коллегами и товарищами по несчастью, но не были друзьями или близкими знакомыми. Особой религиозностью эльфийка тоже не отличалась, так что просить прощения у мёртвого не получалось. Возможно, если юный маг задержится в Тени, они ещё увидятся. И тогда поговорят. Так или иначе. Если нет, то говорить или думать в пустоту, тем более глупое занятие. И она шла в молчаливой пустоте мыслей, не думая ни о чём.
Жизнь временами ужасно несправедлива.
На звуках знакомого имени она вздрогнула и перевела взгляд на Каронела, растерянно моргнув и пытаясь понять, что он только что сказал. Дошло не сразу.
Имена грифонов? Дать им имена… Она растерянно качнула головой. Но додумать и представить себе полностью эту мысль ей не удалось.
«ЧТО?!»
Она на миг опустила ресницы, отводя взгляд. Ей не понравилось то чувство, которое она сейчас ощущала. Она не хотела его, отрицала и не желала выражать. Она могла с ним жить… когда-нибудь в другой жизни. Не в этой. Но лучше не жить. И смотреть на того, кто это чувство спровоцировал, ей сейчас не моглось. Просто не моглось.
Валья глубоко вздохнула:
— Извини, — «и демоны с тобой!», полоснула взглядом как клинком, — я не испытываю стыда.
«Кажется, ты действительно не понимаешь».
Видимо, Каронел думал о ней слишком хорошо. И было, в общем, приятно в это верить. Но это было ложью. Ложью, которую нельзя было принять. Даже если очень хочется. Как вообще можно общаться с тем, кто считает, что всё понял правильно, но на самом деле не понял и половины? Да и какая, в общем, разница? Они будут воевать вместе, когда-нибудь погибать или оставлять друг друга. Кажется, понимание было как раз из тех детских сказок и иллюзий, в которые верить не стоило. Не было в этом мире ни справедливости, ни понимания. Что ж, встречать смерть — почему бы и нет? Давайте потренируемся. Может быть, если по её вине погибнет ещё сотня-другая, то всё будет куда как проще воспринимать? Видимо, да.
Эльфийка тряхнула головой, сосредотачиваясь на более приятных вещах.
— То есть мы всё же можем выехать уже… сегодня? Правда?
Убраться отсюда как можно скорее — это была более чем хорошая новость.

«Резать?»
Валья задумчиво посмотрела на предложенный объект резьбы. Ну так что? Урок преподан. Иди и практикуйся. Не дрогнувшей рукой, во имя и на благо. В общем, иди, девочка, иди. И если с разделкой проблем не было: маги сами себя обслуживают и на кухне она не терялась, знала с какой стороны держать топорик для мяса. То вот забой скота — это было прямо что-то новенькое.
И что делать?
Она снова вздохнула. Ну, в общем, какая разница кого: козёл это или лошадь? Лошадь хоть ловить не надо, в отличие от козла. И кто его знает, что за козёл тут будет вообще? Нездоровая пустыня-то.
На всё про всё ушло часов семь. Кажется. Трудно отсчитывать время, когда занят работой. Поколдовать пришлось много. Кто бы мог подумать, что вся эта магическая наука, которую она штудировала долгими вечерами, так запросто пригодится для не совсем привычного применения. Убить лошадь — быстро и милосердно — заморозить ей мозг. Пробить сонную артерию осколком льда и подвесить телекинезом за ноги, позволяя крови стекать в намороженный тут же ледяной тазик. Выпотрошить, в целом, тоже было нетрудно. А вот срезать мясо с костей было труднее. И в разы дольше.
Грязная и трудная работа отупляла. И это было хорошо. Когда в какой-то момент в голове щёлкнуло и отпустило все мысли, оставив только функцию — это было просто идеально. Состояние ей нравилось: не думать, не чувствовать, не размышлять — просто делать. Потому что надо и деваться некуда.
Но зато птенцам достались свежий ливер и кровь. И запас еды на переход. Это сильно сэкономило время, так как не пришлось охотиться и кого-то ещё ловить. Обратная дорога и без того предстояла не самая простая. Валья умела оценить чужую хорошую идею, пусть и такую… грязную. Хотя кормёжка грифонят с ладони кровью, это было одно из самых странных событий, сочетавших в себе умиление от тыкавшихся в ладонь клювиков, прищипывающих кожу и пальцы; и понимание какой ценой (ценой крови буквально) оплачено это умиление. Чтоб не забывать.
На обратном пути всё больше внимания отвлекали на себя птенцы. Эльфийка думала только о них, не замечая, что вообще почти перестала говорить о чём-то кроме дороги и кроме, собственно, дела. Да и что было сказать? По дороге сюда она пересказывала дневник. По дороге обратно уже пересказывать было особо нечего, и она по большей части отмалчивалась. С каждым шагом шансы на успех из малых становились более реальными. И пусть усталость накатывала уже всерьез, всё равно было радостно. Они возвращались.

Спустя две недели.
Вечер выдался, как обычно в последнее время, суматошным. Как и день, как и утро. Валья вообще в последнее время старательно пряталась от любого общества. Она устала отвечать на вопросы, большая часть из которых была до удивления идиотична. Устала, что её постоянно дёргают и чего-то от неё хотят.
К счастью, удавалось днём прятаться в библиотеке или уходить на тренировку, а поздним вечером или даже ночью добираться до грифонов. В это время большая часть обитателей уже расходилась к себе или ещё куда, и становилось божественно тихо. Работы на самом деле было очень много, приходилось читать много литературы. Огромное количество. Библиотека в связи с последними событиями стала местом очень популярным, там постоянно кто-то копошился теперь. Радовало, что она сама успела прочитать некоторые источники ещё до похода за кладкой. И теперь могла потратить время на запись своих воспоминаний и описание грифонов.
Она старалась проводить с ними каждую минуту. И они уже вполне успешно узнавали её, да и передвигались по доступной местности куда шустрее: только успевай ловить. Хотя к вечеру они тоже уже кучковались и отходили ко сну. Ну или пытались.
Самое лучшее время в сутках.
И самое лучшее ощущение, когда ты уютно устраиваешься в уголке со свежим сеном, набираешь полный плащ копошащихся грифонят и, щекоча им грудки, можешь спокойно посидеть, некоторое время ни о чём не думая. Иногда ведь надо и не думать тоже?
Спать, впрочем, тоже, но, видимо, позже. Нельзя просто так взять и уйти от грифонов.

Как, оказывается, просто невзлюбить людей. Не людей как расу, а людей как общество. Достаточно только быть в центре внимания на протяжении долгого времени, когда всем от тебя чего-то хочется. И если думать, что приходят только с важными вопросами, то это неправда. Приходили с чем попало. И так просклоняли её имя, что Валья уже почти отучилась на него оборачиваться. И вздрагивать каждый раз. За эти пару недель она попыталась донести до Стражей, кто тут настоящий герой, но в гвалте хвалебных од её не услышали. И она закономерно обозлилась, а потом и вовсе замолчала, выдавая только ту информацию, которую у неё запрашивали. Но и потом стало проще отправлять в библиотеку на почитать, чем пересказывать своими словами. Хочешь знать? Иди и учись искать информацию, а не приходи на всё готовое.
Опыт быть жадной до своих усилий и своего времени эльфийка постигала с некоторым удивлением: до этого момента в жизни не было необходимости и желания так поступать. На самом деле она была ещё слишком молода, чтоб становиться каким-то наставником, да и желания такого особо не испытывала никогда. Однако вокруг грифонов столько народу крутилось, что приходилось буквально протискиваться мимо них. Это безумно утомляло. Но ведь она могла понять всех этих людей: она и сама сюда прибегала чаще, чем в свою комнату или библиотеку. Можно сказать, что она практически переселилась к птенцам. Всё же больше птенцам, как она убедилась впоследствии.
Грифоны только на половину были львами. Но вели себя в большей степени как птенцы, особенно что касается еды. И в этом было их общее счастье. Выкармливать их молоком было бы трудно. Воспоминания о поездке никуда не делись, терзая разум своей яркостью. Валья за всё это время видела сотню разных модификаций тех событий – во сне. Может, и поэтому тоже не хотела спать. В первое время и не могла. Очень больно было просыпаться, и понимать, что опять, снова, не смогла ничего сделать со смертью товарища. Она знала, что так выглядит чувство вины, но сделать с этим ничего не могла. Но если бы грифоны были в большей степени кошками, то они бы их, пожалуй, не довезли. И за это она была благодарна судьбе – у них был шанс, и они его использовали.
А вот на шустрость грифонов их орлиная природа никак не влияла, вероятно, за подвижность отвечала как раз кошачья часть, а любопытство таилось где-то в районе хвостиков, а не отсутствующих носиков. Изучали доступное пространство они далеко не так как птицы. Хорошо что пространство пока что было ограничено, а то расползлись бы по всей крепости. Эльфийка с беспокойством ожидала следующего этапа взросления грифонов, когда они станут быстрее, стремительнее и ловчее: в дверь придётся проходить боком и очень шустро, чтоб не выскочили и не разбежались. Понятно, что преграды делать бесполезно – очень скоро они научатся не только лазать, но и перепархивать. И вот тут уже совсем караул. Причём, в буквальном смысле – пока осознанность не отрастёт, их год надо будет всерьёз пасти, каждую минуту, вылавливая их самых неожиданных мест крепости.
А это нужно будет не только наблюдать сейчас и уже сегодня начать продумывать все детали будущего режима жизни, но и попытаться понять, как можно компенсировать грифонам отсутствие взрослого примера. В прошлом птенцы находились при матери, и учились у неё. Учились каждую минуту, просто живя с ней рядом. Взрослый разумный грифон был примером. А сейчас у них взрослых и разумных не было, нужно было подумать, как минимизировать последствия этого момента. Одно радовало: у птиц очень крепко в головушки забит их образ жизни, они учатся очень быстро, а генетическая память развита неплохо. Только на это и оставалась надежда.
Но как сделать так, чтоб…
Валья повернула голову на звук открывшейся двери и поняла, что опять задумалась о глобальном. Каждый раз, когда она обещала себе, что сегодня просто бездумно посидит с птенцами, реальность обычно напоминала, насколько она наивна в своих представлениях. Вот и сегодня ушла глубоко в планирование дальнейшей жизни, и если бы не бдительный эльф, так бы там и застряла.
— О, привет, — улыбнулась она, наблюдая за его приближением.
Если чьё общество и радовало в нынешнее время, так это общество Каронела. Он хотя бы был настоящий задолго до того, как она стала популярной. И приходил к ним всем тоже задолго до этого. Так что у него было преимущество уже тогда. Теперь это преимущество оспорить было в разы труднее.
Эльфийка рада была его видеть. Он как-то по-волшебному умел выводить её из серьёзных размышлений и, вроде, обсуждали всегда то же самое – грифонов – но это всегда была дружеская болтовня, а не лекция на три часа и не тезисный пересказ фолианта. Да и уютнее с ним было, этого не отнять. Она сама регулярно забывала о бытовых и важных мелочах. Он же умудрялся при всей своей занятости помнить о них, и не только помнить, но и успевать реализовывать. Как он это делал – Валья не представляла. Ей не удавалось. Она много чего себе обещала в связи со своей жизнью и своими потребностями, но каждый раз это как-то забывалось, и режим превращался постепенно в его отсутствие.
Каронел же приходил, и как-то умудрялся быть островком постоянства и стабильности. Самое странное – он приходил. Они об этом не договаривались никогда, но он просто приходил, находя время и силы для этого. Эльфийка к своему стыду часто вспоминала о нём в эти дни уже когда он подходил близко. И все их встречи были его заслугой, как ни печально было это признавать. За это тоже ей было немного виновато, будто бы она забыла друга только потому, что стала занята, стала уставать и получила в своей жизни великую любовь. Как-то не очень хорошо это её характеризовало, но пока что она не могла помнить про всё. И была безумно благодарна, что он появлялся сам.
— День как день, — тихонько засмеялась Валья, наконец-то обратив внимание на еду, вспомнив вообще, зачем она нужна, — сегодня это у нас помимо обычной свалки новый опыт – они научились ковырять стену. Представляешь, какой скрежет тут будет через пару дней? Они же учатся друг у друга!
Наверное, у взрослых грифонов либо не было потребности ковырять, либо были когтеточки (хотя, вроде, не наблюдалось их), либо что-то пошло не так и вместо ковыряния клювом птенцы начали ковырять когтями. Окружающим Стражам предстояло попрощаться с плащами и привыкнуть к царапинам: и без того острые коготочки от ковыряния о камень будут стачиваться и становиться ещё острее. А потом они научатся точить клюв. И всем станет ещё веселее, мало того, что они уже сейчас могут перекусить палец, так они ещё сумеют скоро выкусывать из тебя кусок мяса. Не потому что кушать хотят или злые, исключительно от избытка сыновних чувств. И как объяснить «нормальным Стражам», что щелкнуть по клюву в воспитательных целях не только можно, но и нужно?
Да, пожалуй, люди были куда большей проблемой, чем стремительно растущие грифоны. Людей следовало дрессировать наравне с грифонами, если не интенсивнее.
— А вот когда они научатся через пару месяцев прогревать крылья…
Она замолчала на этой красочной картине, представляя её себе очень ярко: птенцы уже сейчас умели короткими перебежками передвигаться хаотично по комнате, заставляя очень внимательно смотреть под ноги и считать по головам. А вот в будущем, когда лапы и крылья окрепнут – они будут сваливаться ей в руки и на голову откуда угодно вообще, перелетая и планируя с другого конца комнаты, а то и падая прямо с потолка. Зрение-то у них буквально орлиное. А ловкость кошачья. Со всеми вытекающими.

— Думаю, ничего им не надо, — усмехнулась эльфийка, — разве что мозг. Но это должно отрасти со временем.
Вот ещё, особый камень. Валья вообще не одобряла этих бесконечных умилений вокруг грифонов и попыток услужить им, сделать лучше. У неё не складывалось впечатления, что грифоны в содержании как-то по-особенному капризны, как лошади или коровы, которые дохнут просто потому что съели плесневелую горбушку хлеба или не ту траву на лугу. Всё, что она читала, говорило о том, что они достаточно выносливы, каких-то прямо особенных условий не требуют. Впрочем, вопреки такому выводу всё же облазила крепость, на свой страх и риск, забираясь в самые укромные уголки и разрушенные комнаты, рискуя получить на голову рухнувшими перекрытиями и морально готовясь, что её погребёт под обломками, и её откопают лишь через пару сотен лет. У мага были подозрения, что если какая-то специальная утварь грифонам требовалась, то где-то она всё же могла быть. В старых кладовых, брошенных комнатах, просто в подвале – где-то. Понятно, что за две недели облазить всю немалую крепость было мало реально. Но если спать по два-три часа в сутки, то успеть можно очень и очень много.
Она всё ещё удивлялась, как ей удалось ни с кем не пересечься в этих ночных вылазках. Видимо, устройство крепости и её содержимое мало кого волновало. Зря, кстати. Но того, чего она искала – она так и не нашла. Помимо имеющихся вещей, ничего замысловатого для грифонов пока что не нашлось. И это, в общем, было хорошо, так как свидетельствовало, что ничего сверхъестественного не нужно: ни усилий, ни приспособлений. Так что ни о каких особых камнях речи быть не могло. Будто мало тут камней.
В последнее время Валья так привыкла к созерцанию и наблюдению, что выпадала в это состояние практически на постоянной основе. Вернуться в другой функционал было трудно, а ближе к ночи на фоне усталости и «свободного времени» даже и не нужно. Потому сейчас она держала кончиками пальцев кубок по окружности его чаши, рассеянно перекатывала его по плащу основанием ножки, следя чтоб вино не капало, а сама наблюдала за товарищем – занятие вполне себе обычное для неё сейчас. К выводам особо не стремилась, просто наблюдала, привыкнув замечать самые неочевидные изменения, на которые грифонята были щедры, да и двуногие, как выяснилось, тоже. Наблюдать было интересно, а в некоторых случаях ещё и приятно.
— Зонтики? – удивилась она, — Ты всерьёз думаешь, что зонтики спасут тебя, если тебе на голову с высоты лёта грифона упадёт результат их пищеварения? Я тебе скажу, что зонтик у тебя будут доставать из брюшины, если грифон успеет взлететь повыше. Хотя это, конечно, выход. Представляешь, надёжный способ деморализовать врага – обгадить его с высоты полёта. Ну и заодно прибить и переломать всем этим делом. Так-то не очень доблестная смерть – погибнуть от дерьма грифона.
Она уже не стала углубляться в то, что ну да, вероятнее всего, грифоны все свои дела делают в воздухе. Ну а зачем для этого приземляться-то? Если создание задумано природой для длительных перелётов, то понятно, что оно способно питаться в воздухе и гадить там же. Спать только где-то на земле. Но есть же птицы, которые запросто спят в воздухе. Другие, правда, не орлы. Идея дерьмового бомбометания не была новой, но вряд ли действительно могла быть боевой. Но что делать, если крупная птичка гадит в вышине?
И уже совсем не удивляло, что в звенящей тишине наступающей ночи удаётся легко болтать о всякой ерунде. Каронел уже стал чем-то довольно привычным в этом плане, не вызывал отторжения уже давно. В отличие от многих других, конечно. Популярность имеет свою цену, эльфийка была рада, что у неё есть чем заняться, что есть куда уйти от докучливого общества. А не докучливое общество время от времени (и не так, чтоб очень редко) находило время себя явить и расслабиться вместе или допережить заканчивающийся день, разделив грифонятное общество.
Оные грифоны, кстати, успокаиваться не планировали, судя по всему. Ползали вокруг, пищали и смешно падали на бок, трепыхая крылышками. Один из них успел сунуть клювик меж пальцев, любопытствуя, что же там внутри такое? Попробовать на клюв кубок? Тоже да. Сложнее было не выронить всё это дело и не разлить, попутно отстраняя от себя активного птенца. Вряд ли вино могло быть смертельным, но всё же… голуби жрали забродившие яблоки только так, но на голубях никто и не летал. Так что не смертельно для грифонов, но лучше не надо.
— Что? – эльфийка, кажется, отвлеклась и подумала что ослышалась, — Когда?
Не то, чтоб она этого не ожидала. Как раз наоборот. Просто… непонятно почему вдруг вот именно сейчас. Две недели ни слуху ни духу, хотя она ждала этого момента. А тут вдруг без всяких видимых причин – решение. Опять политика? Валья подобралась, волевым усилием отгоняя усталость, хотя уже собиралась было сползти затылком на локоть и лениво болтать. Но теперь уже не до того. Она даже села повыше, разлепляя глаза и пристальнее вглядываясь в эльфа.

— Завтра? – Валья задумалась ненадолго, — Ну, наконец-то!
Трудно описать словами облегчение, которое она испытала в тот момент. Ожидание было хуже всего. Конечно, ей каждый раз везло: всегда было чем заняться, не нужно было тупых тренировок непонятно для чего. У неё и в самом начале было важное занятие, а уж сейчас-то тем более. Но всё равно неопределённость угнетала сильнее прочего. Принятия решения она, оказывается, ожидала очень сильно, иначе известие не принесло бы столько эмоций.
Эльфийка отодвинула от себя бокал и растянулась на спине, вытягиваясь от кончиков пальцев на ногах до кончиков пальцев на руках. В спине что-то приятно прохрустело – и разлилось блаженное облегчение в мышцы. Она довольно улыбнулась.
— Естественно, я знаю, как это будет проходить, — фыркнула она, — я же читала этот дневник.
От неё как раз не укрылись подробности. Кровь, магия, лириум, кошмары – она была в курсе. Когда она впервые читала дневник, она не знала, как на это реагировать, очень уж клубок эмоций был противоречивым, с большим уклоном в негатив. Сейчас это казалось просто постановкой галочки напротив своего имени. Очень много возникло дел, всё надо было сделать, и меньше дел не становилось. Времени на рефлексию по поводу «ужас-ужас, я буду пить кровь Архидемона!» совершенно не было. Или, возможно, её спасло заведомое знание нюансов ритуала? Как знать?
Никто доподлинно не знал (или не говорил), что влияет на выживание кандидата. И это пугало в большинстве случаев. Но если у тебя есть время сжиться с мыслью, переварить полученную информацию, то существует некая свобода. Валья знала, что её ждёт при плохом раскладе, что ждёт при хорошем. Знала уже давно. И сейчас испытывала только облегчение: наконец-то всё решится, а не останется в подвешенном состоянии ещё на какое-то время. Отлично.
И какие были варианты на проведение, возможно, последней ночи в жизни? Конечно же не спать и не пить!
Она перекатила голову в сторону, чтоб посмотреть на друга.
— Знаешь что лучше всего? – лёгкая улыбка, — мне на самом деле не о чем жалеть. Ни о том, что я маг. Ни о том, что я эльф. Ни о том, что судьба привела меня сюда. Мало кто мог похвастаться тем, что обрёл великую любовь всей своей жизни, верно?
И была ли разница, что придётся уйти, если так сложатся обстоятельства? Конечно, любовь всем хочется сохранить, быть рядом, как-то взаимодействовать. Зачастую для людей «любить» и «обладать» являются синонимами. Валья мало знала о любви: эльф-маг – что он может об этом знать? Немногое. И не претендовала на какую-то истинность в своих ощущениях, мыслях, действиях. Но она уже сделала больше, чем рассчитывала в этой жизни. И если жизнь оборвётся, жалеть действительно не о чем.
Наверное, примерно это чувствуют великие святые, которые принимают мир и события такими, какие они есть. Идут на смерть спокойно. Гараэл знал, что погибнет, но всё же не дрогнул, направляя грифона в атаку. Она тоже знала, что погибнуть завтра – реально. Реальность это была злая, кусачая и страшная. Выжить – возможно, ещё страшнее.
Но кто мог похвастаться, что ты из самых парий – вдруг придёшь к чему-то столь чистому и возвышенному? Ты – маг. Тот, кто порицаем за то, что ты есть, за свою силу и способности. Загнанный в Круг, где нет никакой свободы, да и простого человеческого достоинства зачастую тоже нет. Ты – эльф. Тот, кто самой историей загнан в положение если не раба, то того, у кого почти нет прав. Не сильно лучше скота твоё положение. И в комбинации эльф-маг – ты вдруг обретаешь великую любовь, о которой не помышлял, не мог и мечтать. И обретаешь друга, который просто есть, не требуя. Вот он тут сидит и, видимо, тревожится.
Валья протянула руку и легонько пожала его пальцы.
— Я уже получила больше, чем могла рассчитывать в жизни. Я не очень верю в Создателя или эльфийских богов… — она пожала плечами, — но желать мне, в общем, больше нечего. Здесь и сейчас, как ни странно, у меня есть всё, что нужно.
Проживи она век долгожителя, далеко не факт, что в далёком Круге, умирая, уходила бы столь спокойной. Вероятнее всего, она была бы полна сожалений о несбывшемся, не исполненном, не прожитом. Пятьдесят лет сожалений – невыносимая пытка. Невозможно себе и представить, как жить и умирать так.
Она всё же готовилась уйти без сожалений. Потому что о чём было сожалеть?

Нельзя просто так взять и не вскарабкаться, размахивая хвостиками для равновесия, на лежащего эльфа. Грифоны придумали эту истину и долго размышлять не привыкли. Стоило пролежать какое-то время, и вот уже первый пернатый комок взобрался на живот, щекотно топоча, переминаясь с лапки на лапку. Пока что они были ещё очень маленькие, почти невесомые. Но что делать, если привычка останется? Грифоны-то растут, а Валья-то нет!
Она всё же, как и любое живое существо, верила от души, что вариант «мы все умрём» её не касается. Разумом знала, а поверить не могла. Вся готовность, вся решимость — всё это было от разума. А веры в это не было. Той глубинной веры, которая сродни истине. Но страх и сожаления всё равно отсутствовали. Ну, потому что, зачем они?
Эльфийка погладила головушку грифончика, щекоча пальцами по шее и за крыльями. Грифон что-то пискнул и попытался клювом поймать кончики пальцев, но маг уже была научена не отдавать им на ущипнуть ничего, с чем ты не готов расстаться в ближайшее время. Сила в клювиках была не детская, эти клювы умели отщипывать кусочки мяса, и способны были в приступе нежности если не откусить палец, то поранить запросто. Ловкость обращения с грифоньими детьми вырабатывалась на удивление быстро: тебе следует уметь вовремя убрать заинтересовавший их предмет, руку, нос и даже волосы. Умение идти посреди всех тринадцати — уже целый экзамен на ловкость. Валья потихоньку становилась экспертом в этом деле.
— Я ведь рассказывала тебе, как нашла их, да? — она задумчиво смотрела на птенца у себя на животе, копошащегося и исследующего шнуровку на тунике, — и я согласна с её формулировкой, это действительно любовь. Я не сразу поняла, про что именно это было сказано. А потом не сразу поняла, что эти слова истинны. Но сейчас вижу — нет истины правдивее этой.
И действительно, как можно их не любить? Как вообще можно было с ними обойтись так? Довести практически до гибели? Валья не раз перечитала дневник, она практически выучила его наизусть. Чтоб помнить, чтоб всегда иметь перед глазами пример того, что бывает, когда кто-то воспринимает как должное такое великое чудо, когда перестаёт его ценить. Уже давно (практически сразу) она решила, что если что-то подобное хотя бы в словах повторится… она знала, что будет делать. Знала, что это превратит её в саму ненависть для многих, сделает её врагом всех и каждого, но это всё равно оставляло её решимость воплотить задуманное нетронутой.
Хуже всего, что поделиться этим она ни с кем не могла. В общем, ничего нового. Все самые тяжёлые решения она принимала в одиночестве, и в последнее время их становилось всё больше, а тяжесть их начинала давить на психику. Но тут ничего не поделать, если сказать кому-то, если хотя бы намекнуть — ничего не будет сделано. Её просто убьют. Поэтому надо молчать до последнего. И постараться как-то выжить. Знать бы ещё как именно это работает.
Дальнейшее внезапное развитие темы настолько её удивило, что на миг она забылась и резко приподнялась на локтях, поражённо уставившись на эльфа. Не ожидавший этого грифон, только-только примерившийся попробовать на клюв шнур на тунике, кубарем скатился на пол, возмущённо вякнув. Затрепыхался там, переворачиваясь на животик и поднимаясь на лапки. Но эльфийка даже взгляда на него не бросила, вытаращившись на Каронела.
— Ты что серьёзно сейчас? Или всё-таки шутишь?
Момент тихой спокойной радости развеялся как не бывало. В голове сразу образовался сумбур из мыслей, эмоций и тучи слов, не способных пока что выстроиться в какие-то удобоваримые конструкции. Это было смятение как оно есть. Да и шутка ли! Мирская жизнь! Будто эльфийка-маг вообще могла быть знакома с этим понятием. Откуда?
— Почти запрещено? Это практически отсутствует, знаешь ли. В Кругах рождаются дети, бывает. А теперь спроси меня, законнорожденные ли они? И что с ними бывает после рождения? Сразу после рождения, уточняю.
Валья отлично знала, откуда берутся дети, и как появляются на свет. Не имела такой специализации, но от жизни не отмахнёшься. И всегда была аккуратна в своих эмоциях, тщательно следя за тем, чтоб не перейти грань, за которой можешь не успеть остановиться. В жизни мага у тебя нет ничего. А когда у тебя могут отнять всё (буквально всё), ты учишься ничего не иметь. В частности того, ради чего ты хотел бы жить. Вдохновение и восторг жизни — это не про Круг вообще. Науку у тебя отнять не смогут, хотя и тут были варианты: столько запретов на изучение и практику, что проще сказать, что можно, чем уточнить, что нельзя. Ничего нельзя.
— Пока что самое постоянное, что предложила мне жизнь — это грифоны. И это то, что у меня нельзя отнять, как ты понимаешь. Потому что все любят грифонов, все понимают, что это такое. Мне нельзя запретить эту любовь. И отнять её тоже нельзя. А всё остальное, — она фыркнула, — был тут на днях один… со всякими предложениями. Его заинтересованность во мне была только потому, что я выплыла на поверхность того, что тут является социальной жизнью. Вся эта слава, весь этот героизм… — короткий злой смешок, — Они должны были достаться в полной мере тому, кто с нами не вернулся. Вот кто герой. Он жизнь отдал за грифонов. И тот, кто превозносит меня, забывая об этом, мало что понимает вообще. А ещё у меня хороший слух, знаешь ли. И отличная обувь. Я слышала, как обсуждали мою привлекательность, прямо пропорциональную моей знаменитости. Я не стану брать от жизни всё, что она предлагает. Потому что в плане «мирской жизни» она предлагает сейчас случайный секс с кем попало. Полагаешь, надо соглашаться с первым, кто подошёл, и пойти его найти сейчас? Сказать, что я передумала? Грифоны это серьёзно. А предложения потешить в постели или иных закоулках крепости чьё-то самолюбие от «завоевания знаменитости» — извините, но нет. Я не верю в серьёзность этих предложений. И коль жизнь моя коротка, то тратить её на эту несерьёзность я не собираюсь. Даже представить себе не могу эмоциональной привязанности к тому, кто воспринимает отношения вот так. Я не видела ни одной семьи и ни одних по-настоящему крепких отношений ни в Круге, ни тут. У меня нет основы для такой веры. Может, за пределами такой жизни это и есть. Но я в другой жизни. В этой жизни проще и быстрее умереть, чем удостовериться в том, что тут тоже можно быть… с кем-то. Может, дружба это всё, что нам отмерено. Но и то. Знаешь, сколько Стражей захотели «подружиться», когда меня назвали героиней? Ты в курсе? Тут даже в дружбу верить трудно. Но, хоть ты настоящий. И то уже очень много. Повезло, считай. А больше мне верить не во что. Но, заметь, даже вас у меня можно отобрать. Я не про смерть сейчас. Я про политику и прочее, над чем мы с тобой не властны. Если у тебя есть конкретный пример отношений — расскажи мне. Может, и правда будет мечта. Но когда ты не веришь, мечтать не о чем.
У славы была и иная сторона, как оказалось. Выяснилось, что многие умели и хотели греться в лучах чужой славы. Ну как же, знаменитость! Двадцатилетняя девчонка, которой можно запудрить мозг. Наивная. Очень даже запросто.
Удивительно ли, что она очень скоро невзлюбила всякое общество? И верила тут буквально двоим.
Затронутая Каронелом тема оказалась неожиданно... живой. Не болезненной уже, нет. Просто ещё живой. Эльфийка и сама удивилась, что, оказывается, для неё в этом что-то есть. Пусть не прелесть недоступного, нет, тут она уже смирилась и действительно не верила. Но, может, гнев существа, лишённого чем-то самого простого и при этом нужного? Может быть. Вряд ли эльфы созданы быть одиночками.

Очень странный это был разговор. Он не укладывался ни в какие из рамок, и Валья начинала чувствовать некое беспокойство. Обычно — и это было нормально для всей её жизни — мало кого интересовали её глубинные интересы, мысли, чувства. Разговор о смысле жизни представлял собой некий философский диспут, где даже сами участники понимали, что и близко не говорят о себе, а лишь излагают свои мысли, что никак не обязует говорить именно то, во что веришь.
Эльфийка не ожидала того, что, возможно, в последние часы своей жизни будет говорить о чём-то подобном. Подход Каронела её порядком озадачил: Страж будто бы всерьёз интересовался или говорил то, что говорил. Будто ему на самом деле это зачем-то важно. И такая постановка вопроса ломала мозг, потому что ну какая кому была разница, выживет эта магически одарённая эльфийка в Тени или нет? Разница была в том, чтоб усмирить или не усмирить. А убить или не убить, никому и дела не было, кроме неё. И тут…
Поначалу она даже разозлилась, уже сжала кулаки и открыла рот, чтоб не то закричать, не то сердито отправить подальше с такими умными советами. Но она даже не успела ничего сделать, как вдруг что-то внутри отпустило, словно разжался крепко, до судорог, стиснутый кулак. И стало спокойно.
— Немного времени, говоришь? — улыбка была уже совершенно иная, немного лукавая, — Возможно, его даже меньше, чем десять-двадцать лет. Ты же понимаешь? Может, его и есть-то всего ничего. Ровно до завтра.
Разговора о семье не заходило, поэтому она не стала вдаваться в подробности, почему приняла именно такое решение в своей жизни, когда вошла в пору взросления. Каронелу не нужна была эта информация. По крайней мере сейчас. Ему нужно было что-то иное, но демоны её раздери, если она понимала что именно.
С детьми всегда было проще: ты в большинстве случаев понимаешь их потребности, даже если дети это грифоньи. С ними ясно хотят они есть, пить, играть или спать. Ничего не скрывают, никаких внутренних скрытых желаний. И как же трудно с людьми и эльфами, которых так запросто не понять!
Валья подняла в ладонях увесистого уже, сонно свесившего головку, грифончика-самочку. Быстро растут. Много едят. Активно шуршат, исследуя мир. Каким прекрасным был бы мир, если бы друг к другу все относились с такой же бережностью. Но грифоны — ценность, ради которой будут положены многие усилия и, возможно, жизни, а эльфы — нет. В хорошей памяти есть свои недостатки, она отлично помнила эльфинаж. И Круг никогда не забудет. Серостражная недолгая жизнь и даже угроза завтрашней вполне реальной смерти всё равно казались удачей. Что же не так с этим миром и его жителями, что жизнь такая?
Разговор так перекликался с описанным в дневнике разговором брата и сестры, что защемило сердце. Больно. И грустно.
— Знаешь, ты прав. У меня мало времени. И именно поэтому я не стану тратить его на… мимолётные отношения, — Валья и без того всегда была довольно серьёзной особой, но теперь уже снижать планку было некогда, жить-то осталось всего ничего, — Чего ты от меня хочешь, Каронел? Чтобы я влюбилась? Чтобы что? В кого, например? Кто вокруг меня есть из тех, кому нужна Валья не как «героиня Вейсхаупта», а как никому неизвестная девушка? Ах, никому? Ну, так и зачем мне с этим связываться? Мне жить осталось, возможно, несколько часов.
Она сама не поняла, что с ней происходит. Не поняла и не отразила, потому что не могла узнавать в себе такого, ведь в Круге никто с ней подобных разговоров не вёл, не цеплял настолько за живое. Никому, кроме Каронела это и в голову не пришло. И потому никто не видел, как она вздёрнула подбородок всего чуть-чуть, но вот уже в осанке появилась прямота и развёрнутые плечи, обычно отсутствующие у увлечённых изучением книг библиотечных «червей». В глазах зажёгся огонёк решительности, будто она оставила всякие сомнения, даже думать о них не стала, посчитав само это усилие ненужным. И в голосе проявился некий холодок, расставляющий всё по своим местам, отметающий любые сомнения, которые могли бы поднять голову и заставить споткнуться.
— Я никогда не обращала взгляд в прошлое в поисках каких-то иллюзий. И жить в туманном будущем ради иллюзий не буду тоже. Я живу ровно в эту минуту. Сейчас. Сейчас я не вижу, что ещё могу обрести. Или не могу. Никто не знает. Конкретные варианты, о которых мы говорим, меня не устраивают. Поэтому я не стану тратить короткое время своей жизни на то, что не останется со мной до конца. Потому что он очень даже не за горами, сам понимаешь. Что ты советуешь? Могу тебе пообещать, что если появится действительно достойный кандидат на моё не бесконечное время, я всерьёз подумаю. Этого тебе хотелось от меня? А, может, ты сам для пущего эффекта, личным примером, покажешь мне длительные отношения, восторг влюблённости и отношений? Чтоб я прямо видела, что да, так бывает, а не просто какие-то байки. Нет? Ты дольше меня в этом, и что? Демоны! Каронел! Чего ты хочешь? Сказать мне, что есть какой-то таинственный Страж, который хотел бы скрасить моё одиночество? И где он, интересно? Я готова говорить о том, что есть, а не о том, чего, возможно, не будет. Я готова жить с тем, что есть, а не с тем, чего нет.
Даже для «нормальных» людей или эльфов найти кого-то дело трудное. Усложнённое магией и Скверной, это вообще почти не реально. Страж был прав, времени немного. И каждую минуту этого времени Валья готова была отстаивать с неведомой ей самой страстью, сама того не понимая. Раньше, возможно, она была бы менее впечатлена этим разговором, и только посмеялась бы. Ну, глупость же. Глупость, говорить о смысле жизни, отношениях и любви, хотя о последнем, кажется, Каронел как раз и не говорил. Либо есть, либо нет.
Но искать или тратить время на ожидание, когда у тебя времени-то и нет? Когда ты всерьёз считаешь, что будешь в ущерб сну и еде доделывать намеченное? Грифоны и иные важные дела действительно отнимали много времени и сил. На самом деле, требовали внимания и времени. Если время будет ограничено несколькими годами, даже парой десятилетий, этого всё равно не хватит. Придётся меньше спать, реже есть. Нужно будет выстраивать режим так, чтоб и дееспособность сохранить, и функционал не растерять. Эльф сам не понимал, как много помогал Валье тем, что зачастую появлялся без поисков и каких-то особых усилий от неё. Он просто не знал, что она спешила, спешила сделать, доделать, начать. Чтоб было кому потом закончить. Времени на осознавание не оставалось.
Когда она ночами (редкими, надо признать) оставалась в своей комнате, переписывая в дневники особо важную информацию из Библиотеки, копируя разрозненные знания, сводя их воедино, у неё не было ни сил, ни возможности понять, что она могла соскучиться по своим друзьям. Да, их было всего двое. Но, тем не менее. И не было слов, чтоб объяснить свою благодарность, когда они сами её находили, не обижаясь и не высказывая претензий.
— Мне недолго осталось, Каронел, ты в этом прав. И у меня нет такой роскоши, тратить своё время на… не знаю, поиски и ожидание. Если случится, то я не смогу разводить долгие ритуалы на пять лет. У меня их может и не быть, этих пяти ритуальных лет. Я много работаю, и буду работать ещё больше, ты просто не знаешь, что нужно сделать до того, как я погибну. Не только убить десять тысяч порождений тьмы, а кое-что гораздо более серьёзное. И грифоны, — она впервые открыла рот, чтоб это сказать, и чувствовала себя несколько странно, признаваясь в таких вещах, она не привыкла озвучивать свои планы, — если говорить об отношениях, то комбинация того, что мне нужно и на что я соглашусь, слишком сложна для исполнения. Шансов, что кто-то способен это воплотить, невероятно мало. Я не смогу быть хранительницей очага, у меня образовалось сразу тринадцать быстро растущих детей и великая миссия в придачу. Нехватка времени будет только прогрессировать. Примерь на себя, ты сам, смог бы ты так жить? Смог бы быть, зная, что вот-вот, скоро, твоя любимая где-то там, в перспективе, отправится на смерть, а ты её и так видишь раз в неделю по великим праздникам и обещаниям? Просто поставь себя на место моего иллюзорного кандидата в отношения. И ответь себе честно, смог бы? Ну, потому что я и так знаю, что на самом деле это нереально. Так и зачем мучить себя и окружающих?
Она ровно в этот момент осознала, как сильно отличается от Иссейи. У той было нежелание испытывать страх, боль потери, беспокойство. Так, по крайней мере, следовало из её дневника. Валье на это было плевать. Она, в отличие от своей предшественницы, изначально была готова потерять, и не боялась этого. Не хотела терять, да, но и не боялась. Как странно, что обе они, по сути, сделали идентичный выбор, правда, на разных основаниях.

Странный это был вечер. Очень странный. И в этом было что-то новенькое и особенное. Валья аккуратно уложила спящего грифончика рядом, подтянула колени к груди и легла на них щекой. Ее друг-эльф-страж, внезапно и приятно, открывался с новой стороны, и в какой-то момент это открытие так кольнуло разум, что она превратилась в слух. Тут начинало происходить что-то действительно интересное. Причем, чуть ли не сразу разговор вышел за рамки обычного.
Умение реагировать быстро и правильно было пока что недоступно, но задуматься, понаблюдать – тоже ведь реакция? Довольно привычная. Какое уж тут вино, когда здесь такое происходит? Такие новости, такая ночь, такой разговор… до вина ли тут?
Когда она пыталась думать о своем Посвящении, то уже прошла всю эту стадию. Они никогда не говорили об этом до сего момента, но это не значит, что история началась именно вот сейчас.
Поначалу, когда Валья еще не знала, что именно представляют из себя Серые Стражи, когда не знала, как происходит Посвящение, она просто шла сюда потому что если уж ты не можешь избежать войны, то хотя бы попытайся ее себе выбрать. Если ты не можешь мечтать о свободе, хотя бы найди ту несвободу, которая будет… менее похожа на плен и рабство. Вероятно, Стражи это те, кто менее всего может убежать от себя. Если Скверна в крови, то тут уже бежать некуда. Возможно, ты заложник времени. Вероятно, ты пленник собственного тела. Но если сравнивать… сделала бы она другой выбор, если бы тогда знала все, что знает сейчас? Нет. Выбор был бы тот же самый.
И как это можно было объяснить словами тому, кто сейчас ей говорил вещи, которые свидетельствовали о неизбывной романтике?
Сидящий рядом признанный красавчик мог казаться разным. Бывал он серьезным или озадаченным. Вероятно, чаще прочего он выглядел таким. Наверное, бывал и злым тоже, хотя пока что она его таким не видела. Но уж романтичным он не казался ни разу. И вот оно. Сколько раз была аналогичная ситуация: ночь, вино, грифончики – и всегда это выглядело как-то буднично, по-бытовому. И, вдруг, разговоры о любви. И даром, что о какой-то абстрактной любви персонально для Вальи. Или там увлечении кем-то живым и двуногим. В общем. Не суть.
И чем больше открывалась ситуация, тем больше у эльфийки отваливалась челюсть, потому что такого удивления ей еще не приходилось испытывать.
— Каронел, — совсем тихо позвала она, — мы же не знаем доподлинно, как это работает. Хочу и жажду ли я жить или не обращаю внимания на возможный риск, занятая своими планами на завтра и последующую жизнь. Зависимость никто так и не смог выявить.
Все хотят жить, все любят жить. Глупо предполагать, что погибшие во время Посвящения рекруты, жить не хотели и лишь нашли себе очень странный способ самоубийства. Все они хотели жить. По своим причинам и поводам. Она поняла это очень давно. Кода впервые прочитала о том, как происходит обряд, что приходится делать и чем жертвовать. И что будет, когда скверна начнет побеждать. Валья все это действительно знала. Более того, осознавала. И ничего не могла поделать с тем, как все будет. А когда не можешь ничего сделать – смирись. Про смирение маги Круга знали все.
Хотела ли она умирать? Нет.
Готова ли она была умереть – да.
В ее картине мира это были совершенно разные вещи. Готовность не говорит о стремлении.
Когда желание твое не значит ничего, то ты быстро учишься не обращать внимания на собственные желания, подчиняться силе, жить в страхе и быть готовым к смерти.
— Ну, то есть ты считаешь, что Посвящение крадет жизнь? – эльфийка пристально посмотрела на друга и вздохнула, — Ты же понимаешь, что я могу завтра пройти Посвящение и не чихнуть, а потом просто упасть со стены и погибнуть? Или меня убьют в схватке. Яд, болезнь, раны – это только то, что будет потом. А что было… — она усмехнулась, — я маг Круга. Я могла умереть каждую минуту своей жизни. Меня могло убить собственное заклинание. Меня могли убить демоны или храмовники. Смерть это то, что ждет меня за углом каждый день. Просто иногда наша встреча не происходит, пути не складываются. Но когда-то они сойдутся. Скверна тут просто ни при чем. У меня могут быть эти тридцать лет жизни, а может их и не быть, причем, по любому другому поводу. Я потому так спокойна, что понимаю это. Ты говоришь, что я не видела жизни… а что же я видела? Как ты назовешь то, что было у меня до этого? Если в твоем понимании любовь является краеугольным камнем, какие-то личные отношения и что-то еще, то удовлетворись, что они у меня уже есть. И я не буду горестно страдать о чем-то, чего не знаю. Ты говорил так, будто влюбленность тебя вдохновляет. Но, как выяснилось, нет. Ты думал, что это должно вдохновить меня? Почему ты так думал обо мне, Каронел?
Очень серьезное у нее было лицо. Ей хотелось знать, что еще он о ней думал. И, возможно, успеть сказать ему правду о себе, если завтра уже встречи не будет. Пусть он помнит ее настоящую, а не то, что могло бы быть ею по его представлениям. Хотя, вероятно, ему и не нужна была эта информация. Но раз уж она сегодня гвоздь программы и основное обсуждаемое лицо, то почему бы и нет?
Но она приняла твердое решение потом вернуть ему этот разговор и всю ночь говорить о нем. В их отношениях она предпочитала видеть равновесие и одинаковые возможности. Пусть, раз ему хочется сегодня про нее. Но это открыло вероятность говорить о нем. В другой раз.

«Да что ж такое!»
Разговор явно не клеился, а если клеился, то как-то непонятно или криво. Вроде, на одном языке говорили, но с тем же успехом могли на разных. Еще улыбка эта. Нет, улыбка была хороша, хороша до состояния «не дышать» — все ж таки время от времени Каронел еще мог напоминать, насколько он красив. Валья почти привыкла к этому, но иногда, в самый неожиданный момент, оно брало и выходило опять. И опять она была сбита с толку. Дружить с по-настоящему красивым парнем – та еще задачка. По ночам в скудном свете факелов или магических кристаллов это тем более было сложно, потому что всякое таинственное и всякое… такое. Ожившая картинка.
Эльфийка вдохнула и отвернулась, разглядывая грифончиков – ее личное противоядие вообще от всего на свете.
И чем ему любовь к ним не угодила? И вообще, она тут с ним о серьезном, а он так улыбается, что не знаешь простить ему это, толкнуть или просто грифона на голову посадить, чтоб прическу попортил.
— Любовь к равному? – она закрыла лицо ладонями и покачала головой, — Каронел, какой равный, о чем ты? Вы сами меня вознесли демоны знают куда, а мне теперь соответствовать этой репутации. Я не хотела быть героем. По крайней мере, живым героем. Я шла за утерянной любовью. Просто шла на маяк надежды. Моя удача, что я шла туда не одна. И моя удача, что этого было достаточно. А теперь…
Она только вздохнула в сомкнутые ладони. Что тут объяснить? Теперь ей жить с той репутацией, которую ей придумали. Множество вещей теперь недоступны. Ну потому что «о, героиня Вейсхаупта взяла в постель простого Стража, как мило» или «о, наконец-то достойный ее внимания нашелся». Кто бы ни был, пересуды будут. И пристальное внимание к ее жизни. Крепость не так уж велика, тут не скроешься. Пока она сидит в библиотеке или находится у грифонов – это ожидаемо, предсказуемо и вопросов нет. Стоит разнообразить досуг, и опять станут говорить о ней. Странно еще, что про их отношения с ее друзьями лишних слухов не ходит. А ведь могли бы.
Непонятно, как такое объяснять, если это не очевидно.
Только теперь Валья начала понимать, что всю жизнь хотела свободы, но именно ее получить так и не смогла. Она надеялась, что здесь будет всего лишь одной из многих, никому не нужной и не интересной. Ее перестанут замечать, перестанут следить за ней. Пристальный надзор храмовников окажется в прошлом. Быть камушком в стене – есть в этом действительное преимущество. Но не вышло. И этого не отыграть назад, не отменить. Пока что известность в стенах небольшой крепости. И слава богам. Но она уже сейчас понимала, что на самом деле не скрыть грифонов. Когда они поднимутся на крыло, весь мир узнает. Можно лишь отсрочить, но не очень надолго. Теперь-то стало понятно, что все они выживут. С каждым днем они становились крепче и шустрее. Не скрыть от крестьян, что кое-что покрупнее птицы и не похожее на дракона завелось неподалеку. Очень немного времени пройдет, прежде чем все поймут.
И тогда она станет известна на весь Тедас. Да, да, да, героиня Вейсхаупта. Но не только.
Эльф говорил о простых радостях жизни. А она понимала, что ей их не познать никогда. Разве что в короткие пару-тройку лет, пока еще тайна грифонов не вышла за пределы крепости. Но и это нельзя было бы назвать спокойной жизнью. Длинной тоже. Много ли успеешь за два года?
«Да со мной многое получилось иначе, что уж тут. Ничего не поделать».
Она тихо рассмеялась.
— Слушай, давай тогда заключим сделку. Или там клятву дадим. Обещание, — она знать не знала, что в ходу у Стражей, потому что общалась с ними именно в плане общения вообще никак, — ты обещаешь мне, как ты там сказал, «таскать за руку, пока не», а я обещаю тебе бороться или что ты там от меня хочешь.
Она продолжала смеяться нарисованной разумом картинке о том, как это «таскание» будет происходить. Нет, ну если он пообещает, пусть он и думает, как это исполнить. Она была не сильно против вырваться в «обычную» жизнь вне крепости, где пока еще никто не знает о ней ничего. Отличный, кстати, план. На ближайшие два года точно. А головная боль по организации этих вылазок пусть лежит на инициаторе. Предложение сделано и принято. Вот пусть и думает. По крайней мере, будет думать о чем-то кроме того, что его так беспокоит. Пусть идет и планирует, что хочет ей показать. Лишь бы разговоров о любви, влюбленности и сексе больше не было. Никак у нее не получится со званием героини Вейсхаупта завести отношения. Да и не то, чтоб очень хотелось. Никто не будет относиться к ней честно, это она уже поняла, и не верила никому в этом плане.

Валья чуть ли не зарычала от досады. Ей хотелось кричать, топать ногами или просто стукнуть одного упрямого эльфа, который, казалось, нарочно не понимает, что она тут ему пытается сказать. Но она устала. Правда устала.
Планка героини, в первую очередь, в ответственности. То, что на самом деле было огромным везением, многие восприняли как знак её выдающихся способностей. Которых, на самом деле, не было. И понятно, что от девушки ожидается многое и многое дальше. Если она, не будучи Стражем, совершила такой выдающийся подвиг, то что будет дальше? И раз уж Каронел откровенно не понимает (делает вид?), то как объяснить остальным? Уж он-то видел собственными глазами, насколько она ничего не знала на самом деле, а всё строила на предположениях и допущениях: сработает или нет. И Реймас тоже знала, потому что именно к ней Валья бегала за советами в самых сомнительных случаях, не зная кому и чему верить, не понимая что правильно, что нет. Потому что сама не знала. Ничего, по идее, не знала. И кроме той магии, что она принесла с собой из Круга, у неё ничего не было.
А ответственность уже была. И не за перспективу убиенных порождений тьмы. А за реальные жизни. Бесценные тринадцать жизней. И полностью отдать их на откуп Ордену было нельзя, Орден их уже однажды погубил. И значит, что ей нужно как-то контролировать сам Орден. Как? И что вообще делать?
Валья даже рот открыть не могла, чтоб про это поговорить со своим другом. Ни словом обмолвиться нельзя было. Обмолвиться – потащить его за собой, а он прекрасно наивен в своих представлениях о вдохновляющей любви. Вдохновляющей-то вдохновляющей, но как ему объяснить, что любовь к грифонам вдохновляет на паранойю и готовность погибнуть или мстить до конца жизни, если история повторится? Тут нечего объяснять. И ему совершенно точно это не надо. Пусть живёт спокойно, без этого знания.
Слишком разные их одолевали страхи. Он боялся, что она не переживёт завтрашний день. Она боялась его пережить. Если уж совсем честно. Но сдаться и сложить с себя ответственность «делайте с грифонами что хотите», было бы проще всего. Однако она знала, что если это как-то так работает, то она выживет. Потому что доверять Стражам нельзя. Им можно доверить Моры, но нельзя доверить грифонов. Как-то так. И то, что они знали, чем всё может закончиться, как-то не успокаивало. Всем хочется больше силы и больше влияния. Увы. Мор придёт ещё не скоро, и нет гарантии, что история не повторится. Конечно, ей не дожить, но пока она тут, она может что-то сделать. Ей только нужно немного времени, чтобы придумать что именно.
— В борделе? – она искренне удивилась, как-то по-новому взглянув на друга.
Рассматривая его гораздо пристальнее, чем раньше. Она никогда не была в борделях, и поверить не могла, что какой-то там бордель сможет содержать эльфа такого… ну пусть будет качества. Скорее бы она поверила в то, что Каронел мог бы быть личным содержанцем серьёзного аристократа, чем жить в борделе. Уровень не тот.
— Да ну. Ерунда. Ты себя недооцениваешь.
«Ну почему же мне нет равных?» — усмехнулась она, словно бы собственным словам о борделе, — «Есть. Просто они тоже по уши завалены работой. Сто процентов.»
Если уж ей некогда и подумать о чём-то кроме грифонов и сопутствующих дел, то другим «героям», вероятнее всего, тоже не до всякого. Героям, чаще всего, некому делегировать собственные обязанности и возложить на кого-то свою ответственность. Это у правителей министры и прочие помощники придворные имеются. А у героев большая часть обязанностей лежит на них самих. И упаси боги от этой «силы». Но не упасли, так что уже поздно.
И как ей не хотелось пить сегодня, а всё же пришлось. Она так успешно саботировала почти два кубка, но от третьего увернуться не удалось. Пришлось пить. От такого тоста отмахнуться было бы невежливо. Уже завтра она тоже станет Стражем.
А потом рукопожатие как-то очень быстро и непредсказуемо переросло в рывок наверх, отчего она покачнулась, не ожидая ничего такого, и, побоявшись наступить на успокоившихся грифончиков, чуть ли не клюнула носом вперёд. И не от опьянения вином, которое еще толком не успело докатиться до желудка, а просто от неожиданности. И она запросто могла бы упасть, но вместо этого налетела на Каронела и возмущённо фыркнула. Надо было на него упасть, надо было! Чтоб не дёргал без предупреждения.
— Прогуляемся? – она уже, кажется, потеряла нить происходящего.
То есть в смысле «прогуляемся»?! Так запросто? И не то, чтоб она была против. Только за. Но с чего вдруг? Авансовые вливания в их свежий договор? Отчего бы и нет? Аванс это всегда хорошо. Но куда тут можно пойти прогуляться?
— Идём! – решительности ей было не занимать.
Идея просто так, спонтанно, взять и прогуляться была ей нова и весьма привлекательна. В Круге ни о каких прогулках, тем более спонтанных, речи быть не могло. Там надо было согласовывать сроки, даты, получать разрешение и обязательно прилагался к каждой прогулке чуть ли не отряд храмовников в сопровождение. Это не было прогулкой, это было деловой поездкой с конвоированием.