[indent] Вокруг запах крови. Вокруг запах паленого мяса. Вокруг запах смерти, который стал привычен против воли. Вокруг тот тяжелый запах, который он никогда не хотел слышать и запоминать, но разве кто-то спрашивал? Разве кто-то спрашивал, чего он вообще хотел? К чему стремился? Что пытался сделать? К нему примешивался едва слышный запах огня и грозы, который сопровождал его всегда и везде — запах его первобытной магии, нетронутой учителями из Круга, никем, кроме отца — так давно, что он уже и не помнил.
[indent] Гнев похож на пламя, заключенное в сферу — открой, — и оно вспыхнет, опалив все вокруг. Пламя, с которым Гаррет был на «ты» с самого детства, то пламя, которое спасало ему жизнь бесчисленное количество раз. Пламя, которое, демоны забери, едва не сорвалось с рук, когда он увидел, как захвативший контроль дух в очередной раз решил показать свою «справедливость».
[indent] Справедливость... Очень относительное понятие. Особенно здесь, в Марке. Особенно в Киркволле, где справедливость стоила гроши, а человеческая жизнь стала в одну линию с жизнью больной прокаженной шавки с улиц. И это не значило, что стоило убивать все, что было с тобой несогласным и всех, кто был несогласен. В последнее время, стоило только Хоуку услышать слово «справедливость», у него начинали болеть зубы — ныть, будто кто-то хорошенько дал ему в челюсть.
[indent] Фенрис и Варрик давно ушли, уведя за собой девчонку, которая просто хотела повидать мать. И, наверное, уже были в Киркволле: Варрик сидел в «Висельнике», Фенрис молча пил дома. А он? А Хоук сидел здесь, Бездна знает где, в окружении трупов храмовников, в забытой Создателем пещере и вслушивался в то, как мерно капает где-то вода. Этот звук раздражал бы, если бы Хоук не был так зол.
[indent] Все кончено, Андерс. Они все мертвы, Андерс. Не трогай девочку, Андерс.
[indent] Прекрати-сейчас-же-мать-твою-Андерс.
[indent] Как же он устал. Как же он устал от этих бесконечных уговоров, и имя одного из его спутников грозилось стать нарицательным, если Хоук вообще решал его произнести. Как же он был зол. И как же сильно он устал.
[indent] Гаррет не стал убеждать Справедливость оставить девочку в покое, нет. Тогда, стоило ему только услышать, что дух, видите ли, заподозрил девчонку в неладном и решил ее убить вместе с храмовниками, потому что она имела наглость назвать его «демоном» — а кем он, Бездра его забери, был, если убивал без суда и следствия?! — в нем вспыхнул гнев. Такая яркая и невозможная ярость, пронесшаяся по жилам расплавленным огнем, расходящийся по телу, заставляющая дрожать кончики пальцев.
[indent] Демон? Да. О, да. Духи не могли быть настолько кровожадными. Духи не могли убивать тех, кто не был ни в чем виноват. Духи не убивали практически детей, которые всего лишь хотели повидать свою мать и испугались до полусмерти.
Духи не убивали невинных — и Гаррет не думал, он просто перехватил посох и, вложив в удар всю свою злость, огрел Андерса-Справедливость (Справедливость-Андерса?) по голове и даже не испытал никаких проблем с совестью, когда маг рухнул, как подкошенный, в грязь, растянувшись на полу пещеры. Он вручил девчонку Варрику и Фенрису, сказав, что вернется позже. С ним даже не спорили. Что странно.
[indent] Между пальцев бегала едва заметная огненная искорка. Хоук, державший руку на колене, чуть шевелил пальцами, чтобы она продолжала скакать по железной перчатке, весело и беззаботно. Гаррет следил за ней практически лениво и ждал. Ждал, пока маг, который лежал здесь же, там, где и упал, придет в себя. Приводить его в чувство или тащить в лечебницу Хоук не собирался — там всегда есть лишние уши. А уж они-то были очень лишними. Потому что это было не просто выяснение отношений и мировоззрений, как иногда бывает, когда не сойдешься в любимых цветах, нет — что-то куда большее, то, с кем нельзя было дальше просто жить и делать вид, что ничего нет и ничего не происходит.
[indent] Это было уже слишком, и Хоук не хотел мириться с этим.

[indent] Гаррет повернул голову.
[indent] Взгляд темных глаз, практически расслабленный, практически ленивый, такой, какой бывает у кошки, которая уже подрала мышь и наблюдает за тем, как та пытается выбраться и спастись, только иногда поддевая ее острыми когтями, безжалостно, бездумно, жестоко издеваясь над бедной полевкой, а внутри, там — глубоко, где черный зрачок становился непроглядным, горел пламенем. Пламенем злости и черной безысходности, которые боролись внутри Хоука, не давали нормально дышать, нормально думать и нормально существовать.
[indent] Ему было мерзко и муторно.
[indent] От Справедливости. От самого себя, потому что он идет на поводу — не Справедливости, но Андерса, который ужасается от действий своего духа, но и этим ограничивается, и, демоны побери, ничего, ничего не делает!.. А он, Гаррет, закрывает на это глаза, как тогда, в Церкви, пока не становится слишком горячо. Как это было с этой бедной, перепуганной девочкой сегодня. Как это было всегда, потому что Хоук пытался найти всему объяснение, а объяснения не было — был только дух, который сошел с ума — если духи на это способны. А если неспособны...
[indent] Этого не должно быть. Дух не должен выходить из-под контроля.
[indent] По большому счету, дух и не должен владеть человеческим телом. Человеческим разумом. Одержимость для Хоука была примерно такой же не слишком радостной вещью, как и магия крови. То есть то, что он не примет никогда, ни в каком виде, ни за что и не найдет этому оправдания.
[indent] А девочка...
[indent] Не важно, маг она или не маг. Хоук не понимал, как можно творить жестокость ради жестокости. Это был путь никуда. Это был путь в Пустоту, туда, где нет света Создателя. Там, где нет ничего, кроме оглушающей тишины и собственных грехов, за которые ты никогда не сможешь ответить. Не сможешь расплатиться. Не сможешь сделать ничего, кроме как быть в этой тьме, пустить ее в себя и страдать целую вечность.
[indent] Страдать Хоук не хотел. Ему хотелось оказаться после смерти где-то там, где можно было бы ничего не делать, пить, веселиться и вообще быть хоть сколько-то счастливым.
[indent] Тело рядом пошевелилось и Гаррет медленно встал. Он смотрел на то, как Андерс садится, скрестив руки на груди. Посох лежал у его левой ноги, но сейчас он был не нужен, просто лишний предмет обихода. Хоук наклонился, прихватил мага за край туники, потом — за руку, поднимая его на ноги. Но отнюдь не из-за и не во имя теплых чувств.
[indent] Замах был очень коротким, быстрым и стремительным. Несмотря на то, что Гаррет был магом, когда было нужно, он вполне мог дать в морду. Вот и сейчас мужчина просто вмазал, от всей души, Андерсу по лицу.
[indent] И не позаботился снять перчатку с железным цестусом.
[indent] Угрызений совести Гаррет по-прежнему не испытывал. Он тихо выдохнул сквозь зубы: пламя в груди всколыхнулось, лизнуло сердце и осело, успокаивалось. Как будто этого удара было достаточно, чтобы успокоить ярость, которая клокотала в нем все то время, пока Андерс был без сознания. Веселая искорка пламени продолжала бегать по пальцам и прятаться в ладони.
[indent] — Жива , — негромко ответил Хоук. — А это тебе за то, что ты ее едва не убил.

[indent] Да, он убил бы ее, если бы не Хоук.
[indent] Да, Создатель, ты бы убил ее, Андерс. Ты... нет, не ты, Андерс, не ты. А тот дух, который внутри тебя, деструктивное создание, слепое, бесчувственное, решившее, что оно может быть судией. О, кому, как не Гаррету знать, что такое решать чужие судьбы? Быть ответственным за эти судьбы. Быть... быть судьей и палачом. А что, мать твою, легче — вынести приговор или все-таки обрушить лезвие на чужую шею? За какое из этих двух действий меньше будет мучить по ночам? Хоук не ответил бы, если бы ему задали этот вопрос.
[indent] На него просто невозможно ответить. Да и зачастую он делал и то, и другое.
[indent] Хоук гулко выдохнул и посмотрел на мага, поджав губы в тонкую линию. Он стоял ровно до того момента, как Андерс направился к выходу. Развернувшись наполовину, Гаррет сомкнул пальцы на руке мужчины чуть повыше локтя. Стальные когти, цестус на его перчатке, сомкнулись на мантии плотно, не хуже зубов мабари, который уже вцепился, и теперь только чудо поможет челюстям разжаться.
[indent] Веселая искорка, плясавшая между его пальцев, погасла и прекратила греть ладонь, зато стал более сильным запах — запах грозы и лесного пожара, который сопровождал Гаррета так же, как душные парфюмы — орлейских дам... да и не только дам. Это был запах силы, запах страха, запах власти и запах смерти. Все это одновременно.
[indent] — Нет, Андерс, — голос мужчины звучал глухо.
[indent] Он потянул на себя рывком, хмуря темные брови. Уголок губ был напряженно поджат, как будто Гаррет сдерживался от того, чтобы не сказать очередную резкость. Сделав еще один медленный, глубокий вдох, потом так же выдохнув, Хоук прикрыл глаза и подтянул к себе мага уже мягче, без резких движений, поставив прямо напротив себя.
[indent] — Ты никуда не поедешь. Чудовище не ты, а то, что живет внутри тебя. Тебе нужно с этим что-то сделать.
[indent] А ты, Андерс, всего лишь настоящий дурак, который пустил в свое тело и свой разум такого буйного сожителя. Ты, Андерс, просто идиот... Просто... У него не было слов.
[indent] Горячий воздух, сухой и даже едва-едва слышно потрескивающий, пронизанный электричеством так, что тонкие волоски на затылке становились дыбом, как у пса, увидевшего врага. Этот воздух окружал его и окутывал, как плащом, да и Андерса сейчас. Горячий, но еще не до той степени, чтобы нельзя было дышать.
[indent] — Мы должны что-то с ним сделать, — поправил самого себя Хоук негромко, глухо, смотря в расплавленное золото глаз. — Просто, Бездна тебя забери, Андерс, пожелай что-нибудь сделать с этим! Ты не можешь называть Справедливостью то, что пытается убить невинных детей. Она практически ребенок, Андерс, она всего лишь хотела повидать мать. Это не справедливость, это самодурство — и самосуд. Если ты не можешь справиться с этим сам — хотя бы позволь мне помочь тебе.
[indent] Гаррет не знал, как. Но мог предположить, что этот вопрос можно было решить. Не было безвыходных ситуаций. Было только кое-чье тупое, совершенно тупое и упрямое, нежелание что-то делать.
[indent] — Это нельзя оставлять так. Ты не уедешь из города, не покинешь Марку. Ты опасен, Андерс, и я предпочту контролировать это сам, пока не будет решения проблемы.

[indent] Хоук медленно убрал руку. Как будто соображал очень долго и вспоминал, как разжимаются пальцы. Но он убрал ладонь и взъерошил волосы уже себе, раздраженно, бесясь от того, что — да.
[indent] Правда.
[indent] Он тоже пока, здесь и сейчас, не может ничего. Ох, как Хоук не любил чего-то не мочь, пусть даже и только сейчас, а потом — да. Просто ненавидел. Это всегда сильно выбивало из равновесия, которое у Гаррета и так всегда было очень относительным.
[indent] – Мне все равно, кто он. Мне все равно, каким он был. Мне все равно, что с ним и как его изменило и покорежило. Он опасен, — темные глаза Хоука посмотрели на Андерса в упор. – Ты опасен.
[indent] Было бы глупо это отрицать — особенно после сегодняшнего. Уйдя куда угодно, он не станет менее опасным — просто, может, жертвой Справедливости, искаженной и обугленной гневом человека, а не девочка, которая в испуге назвала его демоном, не храмовник, который сам по себе, может, и неплох — просто от страха перед демоном он вспомнит тому, чему его учили. Что магия — зло, что маги — опасны, что магия должна служить человеку, но не человек — магии. А здесь получалось именно так.
[indent] Гаррет закрыл глаза и еще раз взъерошил непослушные черные волосы, делая шаг в сторону и назад. По темной гриве прошелся электрический разряд, вспыхнув миниатюрными молниями и исчез — Хоук злился, Хоук был расстроен, Хоука раздирали сомнения. Хоук хотел знать все, но знать все никому не дано.
[indent] – Я не знаю, – рычание получилось глухим и низким, сквозь стиснутые зубы. Гаррет уперся руками в бока и стоял, опустив голову, но не смотря вниз — глаза были закрыты. Гаррет Хоук никогда не смотрел себе под ноги — не боялся споткнуться. – Я не знаю, что ты должен сделать. Я не знаю ничего кроме того, что я, Андерс, могу все. И если этого не сделаешь ты, выход найду я.
[indent] Найдет. Хоук вообще совершал то, с чем не справлялись многие другие. Это было, Бездна побери, едва ли не написано на его лице: "могу все. Решаю проблемы. Недорого, иногда бываю филантропом", это проходило красной лентой сквозь него.
Гаррет открыл глаза. В них плескалось раздражение, глухая досада, но и вместе с тем — уверенность, которая всегда появлялась в его глазах, — ох, упрямство Гаррета Хоука! — когда он принимал какое-то решение. А уж стоило этому решению быть принятым, и Хоука остановила бы разве что стрела в сердце — и то не факт, он бы мог успеть дойти до своей цели до собственной смерти. А все, что было после, не имело никакого значения.
[indent] Гаррет наклонился, взял посох в руку, нахмурил темные брови и посмотрел на Андерса мрачно, тяжело, недовольно. По древку весело заплясали искорки пламени, собираясь на навершие и рассыпаясь вниз. Они скакали, от навершия к лезвию, заменявшему посоху острие, отсвечивая багровым и явно развлекались — были единственными, кому было весело сейчас.
[indent] – И да. Если на то будет нужда, Андерс, я и на цепь тебя посажу, и в клинике пропишусь. Можешь быть уверен, — брови дрогнули, а потом лицо Гаррета стало спокойным, пусть и не было даже ни намека на какую-то улыбку. — Тем не менее, я найду выход. А до тех пор... попытайся принять тот факт, что то, что внутри тебя — это не Справедливость, а смерть всем несогласным. Ты одержим, Андерс. И это глупо отрицать.
[indent] Хоук поморщился. Ему было неприятно это говорить.
[indent] Но считать, что этого не было и вообще все хорошо было бы несколько... наивно.